После выхода на пенсию Нина Матвеевна предалась своему любимому делу — цветоводству. С утра до вечера она рыхлила, полола, удобряла растения в своем саду. Особенно красивыми у нее были осенние цветы — астры. Сорт изумительный: крупные соцветия от нежно-розового до бордового и каждый лепесток белый на кончике, словно инеем припушённый.
Всё было хорошо, но по весне по соседству поселилась многодетная семья. Дети — одиннадцать человек, и только двое совершеннолетние, а остальные школьники и дошколята. Такую ораву прокормить — одной картошки целый воз надо, да еще морковь, капуста, лук, помидоры… Короче говоря, детей у соседей было много, а цветов мало. Сосед с другой стороны участка — желчный и ехидный Егорыч - любил «подколоть» Нину Матвеевну. Утром он выходил на крыльцо, закуривал вонючую «беломорину» и, заглянув через забор, говорил:
— Копаисси, Матвеевна? Ну копайси, копайси… Вот осень наступит, ребятня тебе все клумбы оборвет.
— Не оборвет… Дикие они, что ли? — слабо отбивалась Нина. Ее и саму мучили сомнения: «А ведь пооборвут, вытопчут»…
Конечно, цветы заметные, свои букеты она на школьной линейке легко узнает. Но идти ругаться, портить людям праздник — ну уж это ни за что!
Так незаметно прошло лето, в трудах и под аккомпанемент соседского ворчания.
Тридцать первого августа женщина легла спать поздно, приняв валерьянки. Утром чуть свет поднялась и пошла в сад. Там во всей красе, росой умытые, стояли ее любимицы, даже листочка помятого не было.
— Ох,- облегченно выдохнула Нина Матвеевна.— А я, грешница, о детях плохо подумала.
Около восьми часов утра раздался стук у калитки. Выглянула Матвеевна: стайка ребятишек стоит. Банты белые, рубашки парадные. Они, увидев хозяйку, загомонили:
— Тетя Нина, тетя Нина…
— Если можно…
— Пожалуйста, цветочков на праздник…
Свои дети у нее давно выросли, уехали, внуков видела редко. И тут эти детские лица, тоненькие голоса.
Словно теплая волна непонятной радости накрыла ее с головой.
— Конечно, конечно, мои хорошие! Сейчас сделаю!
Прихватив самые большие ножницы, женщина вышла в сад. Она безжалостно срезала лучшие экземпляры, собирала их в букеты. Да чтоб каждый букет был не меньше детской головки! Нина передавала прохладные охапки в теплые детские руки и наблюдала с глубокой нежностью, как вспыхивают с радостью глазенки, как расцветают улыбки на лицах ребятишек.
Лучшей музыкой было для нее детское «Спасибо!». И топот маленьких ножек, убегавших по тропинке в школу.
А потом она сидела счастливая на крыльце, смотрела на разоренный цветник и думала: «Раздала ведь, вот всё раздала и рада! Верно говорят: что отдал, то — твое. Слава тебе, Господи, вразумил».
За забором появился сосед, взглянул в сад, сказал ехидно:
— Оборвали? А я что говорил?
Нина Матвеевна только рассмеялась:
— Да я сама всё раздала!
— Сама?! — едва не поперхнулся сосед и, выплюнув недокуренную папиросу, растоптал ее ногой.— Ну дела…
Так и повелось с тех пор. Нина Матвеевна весну и лето трудилась в саду в предвкушении чудесного сентябрьского праздника. Опять стукнет калитка, и ребятишки с ее букетами поспешат в школу, чтобы украсить праздник.
А она потом будет сидеть на крыльце, окутанная тихой радостью, и слушать — не донесет ли ветерок тонкий звук школьного колокольчика.
Но дети выросли. А других никто не нарожал. Сейчас многодетные семьи редкость, один-два - и хватит. Всё чаще на школьных линейках дети стоят с диковинными заморскими цветами. Не в чести стали Нинины астры. Сидела она грустная на ступеньках крыльца и, глядя в сад, думала: «Ночью бы, что ли, кто залез и оборвал цветы — и то лучше бы было…».
За забором возник Егорыч, сказал колко:
— Выросли ребятишки. Никому теперь твои цветы не нужны.
— Ребятишки выросли, и слава Богу,— сказала Нина Матвеевна.
Она встала, нарезала охапку астр и протянула соседу:
— Возьми вот, отнеси жене, пусть в воду поставит.
— Да ты что, соседка! — едва проговорил ошалевший Егорыч.— Как же так? И не жалко?
Загрубевшими от тяжелой работы руками он неловко прижал букет к груди.
И Нина слышала, как теплел его голос, видела, как разглаживаются ехидные складки около рта.
— Цветы — это радость. А радостью делиться разве жалко? — засмеялась женщина, а сама подумала: «Что отдал, то — твое! Слава тебе, Господи!».
Ячменникова Наталия
Петропавловский листок, № 41 август 2018