6–9 мая прихожане нашего храма совершили паломническую поездку в Москву и в Троице-Сергиеву Лавру. Своими впечатлениями о посещении святых обителей делится Юлия Посашко.

Выехали мы вечером в пятницу Светлой седмицы, что дало радостную возможность в последний раз помолиться «пасхальным чином» — то есть вместо обычных утренних и вечерних молитв пропеть так называемые часы Пасхи: совсем краткие молитвы, которые традиционно на Светлой седмице заменяют собой все домашние молитвословия, дают отдых от напряжения поста. И мы — пели — всем автобусом.

Дорога

Мне кажется, сама дорога к святыне очень важна. Путешествие отбирает у тебя оправдание занятостью, вырывает из плена «многопопечительности» — что толку переживать за дела, если завершить их можно будет только по возвращении, через несколько дней? Молитвы, которые читаем в пути, жития и жизнеописания, которые слышим, хочешь не хочешь, а все-таки собирают мысли вокруг совсем иного рода вещей. Те, к кому мы едем, жили не землей, а Небом. И ты, привычно прикованный к земле, благодаря им чуть приподнимаешь голову.

Молитва — это то, что отличает паломничество от обычного путешествия. Паломничать без молитвы нельзя. Турист без молитвы не перестанет быть туристом, а вот когда в паломническом автобусе вместо молитвы звучит радио, тебя снова гнет обратно к земле. Надо обязательно молиться. К слову, в этой поездке с нами был настоятель Петропавловского храма, игумен Нектарий (Морозов), и его присутствие чувствовалось. Чудно: батюшку почти не было слышно, он не руководил, не распоряжался, он просто был с нами — и нам было спокойно, словно тихим присутствием своего настоятеля мы были ограждены от всего дурного.

/Content/PhotoArticles/2658lavra um.jpg

Московская святая и саратовский праведник

Пока ехали от Саратова до Москвы, мы узнали много нового о тех местах, куда мы отправились. Оказалось, к примеру, что святая Матрона Московская связана… с Саратовом. Нет, она никогда у нас не была при жизни, но вот почитаемый в Саратове епископ Вениамин (Милов) был настоятелем Покровского монастыря, где ныне покоятся мощи блаженной (тогда еще мужского; женской обитель стала при своем возрождении в начале 90-х). Будущему саратовскому владыке выпала доля быть свидетелем постепенного закрытия и разорения родной ему обители, что он описал в своем «Дневнике инока».

Подъехали к Покровской обители в шесть часов утра. Город только просыпается. Воздух наполнен тем особым утренним покоем, который присущ только этому времени суток. Поем акафист блаженной Матроне. Очередь к мощам всегда большая, но нам выпало стоять менее трех часов. С благоговением подхожу к мощам блаженной, думая о том, каким человеком она была: слепая от рождения, 17-летней девушкой потерявшая возможность ходить. И с такими «вводными» прожила жизнь — святую. Кланяюсь ей и прошу молитв.

В Москве мы ненадолго: заехав в Данилов монастырь, направляемся к Радонежу, к Покровскому Хотькову монастырю, где покоятся мощи преподобных Кирилла и Марии, родителей преподобного Сергия Радонежского.

«Неправильная» икона

Пока едем, успеваем пропеть акафист преподобному Сергию. Вот и Хотьково. Как почти у каждого русского монастыря, у Хотьковского — не меньше двух дат основания. Первая — год образования обители, вторая — год восстановления из руин в 90-е.

Хотьково был смешанным монастырем. Были на Руси такие — сюда уходили пожилые люди, чтобы приготовиться к смерти. Странно это звучит сегодня, когда многие люди живут так, словно умирать не собираются. А старицы и старцы, уходившие в Хотьково, точно знали, что с этим миром попрощаться придется. И надо быть готовым, обязательно. Чтобы не «с бухты-барахты»…

Запомнилась икона над мощами преподобных — «икона рода Сергиева». Она «неправильная», хронологически невозможная. На иконе изображены святые из семейства преподобного Кирилла и Марии: они сами, их сыновья, Сергий, Стефан и Петр, жены последних и, в святительских одеждах, внук — святитель Феодор Ростовский (который, конечно, стал епископом уже много позже смерти своих бабушки и дедушки и не мог их отпевать, как показано на иконе). Но это не ошибка — просто у иконописи задачи иные, чем у истории.

Еще одна деталь остается у меня в памяти: по словам экскурсовода, род преподобных Марии и Кирилла прервался довольно быстро. Но тут же вспоминается житие Сергиево: явление ему множества прекрасных птиц как пророчество о множестве учеников. Это ли не чада? Приходят на ум слова Спасителя: И всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во сто крат (Мф. 19, 29). Так и есть.

В Лавре мы уже к вечеру. Поужинав, успеваем зайти к нему — к Преподобному, и самые смелые из нас окунаются в источнике преподобного Саввы Сторожевского у подножия монастыря. Вечером исповедь и общая молитва.

/Content/PhotoArticles/2659lavra um2.jpg

Лавра

Встречаем утро в Троицком соборе. После Литургии находим друг друга и идем на экскурсию, оказавшуюся интереснейшей. Например, для меня «оттаял» и «ожил» Трапезный храм, никогда до того мне не нравившийся. Построен он Петром I, дважды спасавшимся в Лавре, в благодарность за избавление от недругов. Узнали, почему в этом же храме Страшный Суд написан не на западной стене, по традиции, а на восточной. Такова общая «концепция» росписи: если смотреть на стены, двигаясь вглубь церкви, то путь от притвора к алтарю оказывается путем возвращения человечества (и каждого человека) к Небесному Отечеству: от изгнания из рая Адама и Евы (роспись притвора) до возвращения в рай (алтарь) и Страшный Суд вполне логично оказывается последним пунктом на этом пути. А еще услышали объяснение, почему усыпальница Годуновых оказалась «на улице», а не под сводами храма (притвор Успенского собора, в котором была усыпальница, пришлось разобрать из-за открывшегося под его стеной подземного источника).

Настоящая красота

Святые места удивительны именно тем, что когда-то они не были святыми. На месте Лавры был лес. Но вот появился человек, в чьем сердце смог упокоиться Бог,— и место ожило. Но сначала ведь ожила душа — душа отрока Варфоломея.

Думаю об этом, слушая, как наш сопровождающий читает жизнеописание преподобного Варнавы Гефсиманского. Гефсиманский скит — последний пункт нашего путешествия. Он в свое время стал прибежищем многих монахов из закрывавшихся в советские годы монастырей.

Молитва у мощей преподобного, у Гефсиманской Черниговской иконы Божией Матери, пещерный храм и кельи, начало которым положил блаженный Филиппушка — еще не прославленный угодник Божий: примерный семьянин, который вдруг начал «сходить с ума», юродствовать Христа ради… Святость может быть неожиданной, потому что неожиданна и нешаблонна сама жизнь, Богом созданная и данная.

Прикосновение к святыням и святым — через жития, через мощи — очень смиряет душу. Ставит ее на место и научает тому, что есть настоящая красота. Если хоть немного научимся, значит ненапрасной была дорога.

Юлия Посашко

Петропавловский листок №14 май 2016