— Как быть, если становишься свидетелем того, что кого-то несправедливо обижают, но обстоятельства таковы, что ты не имеешь права вступиться? Например, моя близкая подруга трудится домработницей. И однажды отец в семье, где она прислуживает, начал в гневе бить маленького сына. Рабочая этика и условия контракта запрещают ей вмешиваться в отношения членов семьи. И она часто вспоминает этот случай и думает, как ей надо было поступить…

— Я думаю, что все-таки совесть ей подсказывает, что надо было вмешаться. Господь нас не по условиям нашего контракта с работодателем будет судить, а по тому, следовали мы своей совести или не следовали. Но я не хочу этим сказать, что в любом подобном случае нужно вмешиваться. Есть ситуации экстремальные, когда понятно, что ребенка могут сейчас покалечить,— и здесь не может быть никаких «если» и никаких промедлений. Если же об этом речи не идет, нужно взвесить потенциальный вред и потенциальную пользу от наших действий. Причем не с точки зрения того, потерпим мы сами какой-то ущерб или нет, а с позиции пользы для этого ребенка. Если мы сейчас за него заступимся и он ощутит поддержку взрослого, но вследствие этого лишимся возможности появляться в этом доме и больше с ним не увидимся, это будет оправданно? Иногда — оправданно, иногда — нет. Нужно смотреть, что в конкретных обстоятельствах важнее.

— Бывает иногда, что произошел конфликт с человеком и даже уже как-то разрешился. И я умом понимаю, что как христианка должна не только простить, но и опять доверять, но внутренне мне хочется закрыться и уйти от близкого общения. Что с этим делать?

— Здесь нужно действовать, исходя не только из своей веры, но вместе с тем и из здравого смысла. Если есть человек, который, образно говоря, носит с собой булавку и пытается нас ей уколоть, то нужно мысленно представить себе расстояние, на котором мы сможем мирно, доброжелательно общаться, а дотянуться до нас булавкой он не сможет, и на этом расстоянии строить дальнейшие взаимоотношения. С другой стороны, определив эту дистанцию, нужно постараться не ожесточаться, быть с ним теплым, не считать его в своей жизни человеком какого-то другого сорта, нежели все остальные, и постараться проявить в отношении него всё лучшее, что мы можем. А если мы ощущаем, что каждый раз, когда его видим, наше сердце сжимается от обиды и досады, конечно, надо с этим бороться, нужно свое сердце увещевать. Очень помогает в этом понимание того, что мы своей обидой не другого человека обделяем — мы себя тем самым обделяем, это нам такое наполнение нашего сердца не дает жить полноценной христианской жизнью. И если мы будем стараться прийти в правильное устроение не только ради самих себя, но и ради Бога, то преуспеем в этом.

— А если понимание, что обкрадываешь этой обидой только самого себя, не помогает?

— Дело в том, что кроме усилий ума и усилий воли здесь требуется определенная глубина опыта. А опыт нельзя приобрести по щелчку: у кого-то на это уйдут недели, у кого-то — месяцы, у кого-то — годы. Причем это опыт не запрета на обиду — это опыт перерастания обиды. Человек становится больше своей обиды, когда он становится больше себя самого. К примеру, совсем маленький ребенок может горько плакать оттого, что машинка куда-то за пределы его досягаемости укатилась, а спустя несколько лет для него это уже не представляет ни огорчения, ни проблемы. Подобного рода внутренний рост должен происходить и во взрослом человеке, и это тот единственный путь, который позволяет избавляться от груза обид, утесняющих наше сердце.

— Справедлива ли с христианской точки зрения поговорка «Худой мир лучше доброй ссоры»?

— Смотря о чем идет речь. Если мы раздражаем человека какими-то своими действиями, то, конечно, оправдывать себя этой поговоркой не надо. А вот если мы раздражаем человека, скажем так, самим фактом своего существования, то здесь то, что мы с ним не находимся в конфликте, уже будет определенным приобретением.

Допустим, кому-то из близких не нравится наша домашняя молитва. Здесь нужно понять: такую реакцию вызывает что-то конкретное или само по себе то, что мы молимся. Если мы можем чего-то не делать и ситуация разрешится, естественно этому последовать. Можно молиться шепотом, если мы кому-то мешаем смотреть телевизор, можно не возжигать свечи и лампады, если наших близких тревожит проблема пожарной безопасности. И здесь нет задачи прийти к «худому миру» — здесь нужно соблюсти полноценный мир, и это наш христианский долг. Другое дело, если кто-то в принципе против нашей молитвы. Тогда действительно нужно предпринять усилия хотя бы к «худому миру»: уйти с молитвословом куда-то, где мы будем незаметны,— может быть, даже в ванную, если у нас нет своей комнаты. Но молиться при этом продолжить.

— У меня несколько раз в год приезжает из Москвы сестра, и каждый раз по этому поводу бывает застолье. Она человек нецерковный, другие родственники — тоже, так что каждый раз это праздное времяпровождение и мирские разговоры. Могу я избегать этих застолий, чтобы не празднословить?

— Я думаю, что даже если у Вас нет с сестрой общих тем для разговора, отказываться от этих встреч никаких по-христиански верных оснований нет. Вы не можете ей дать чего-то другого, кроме этого общения,— так дайте хотя бы общение, явите в нем, насколько это возможно, свою любовь к ней.

Можно на эту ситуацию посмотреть и с противоположной стороны: приезжает сестра, а Вы ее не встречаете. Уклоняетесь от застолья один раз, уклоняетесь второй — и это практически неминуемо приведет к разговору, в ходе которого Вам придется объяснить свое поведение. Вы ей скажете, что у нее мирские интересы и Ваша вера не позволяет Вам тратить на нее время даже несколько раз в году? Даже если нет, между близкими родственниками нежелание сидеть за одним столом не может остаться незамеченным. И это будет явное зло и явный ущерб, в отличие от того надуманного вреда, которого Вы избежать пытаетесь.

— А у меня немного другой случай: мои родственники — иноверцы, и когда мы собираемся за столом, разговор каждый раз переходит на темы религиозного характера и начинается ссора. В таком случае можно в семейных застольях не участвовать?

— У меня здесь в первую очередь другой вопрос: почему разговор переходит на религиозную тему? Вы знаете, что это приведет к ссоре, и Вы раз за разом его поддерживаете? От этого разговора нужно уходить, переводить его на что-то другое. Если в семье пусть и нет близости, но более или менее нормальные отношения, это должно дать результат. Если же родственники видят, что Вы говорить об этом не хотите, но упорно ведут диалог каждый раз в одну точку — значит на подходе к этой точке нужно просто уходить, в физическом смысле. Уйдете раз, уйдете два, и они, если хоть сколько-то хотят продолжать с Вами общение, эти провокации вынуждены будут прекратить. Может быть, они обидятся на Вас, но это будет действенно.

— Вы говорите, что нужно уходить от разговора, когда он только возникает. Но ведь тогда получается, что я малодушествую, что не проповедую Христа…

— Мне не совсем понятно здесь слово «проповедовать». Мы ведь с вами понимаем, что проповедь — это не внушение чего-то о Христе людям, которые слышать о Нем не готовы? С человеком можно говорить о вере, если он откликается, если он созрел для этого разговора. Говорить лично, тепло, а не в формате публичной проповеди. И эта беседа должна носить естественный характер — тогда слово, сказанное нами, не обратится в осуждение нам самим. А в тех условиях, о которых Вы говорите, то, что опять-таки Вы называете проповедью, явно неуместно.

— Скажите, что такое «правило трех раз» в отношениях с людьми?

— Наверное, нельзя это в буквальном смысле слова назвать правилом — скорее, это нечто, обусловленное здравым смыслом, и некоторые святые отцы советуют к здравому смыслу таким образом прибегать. Возникла какая-то ситуация: предположим, у Вас на работе есть начальник, он поручил Вам что-то сделать, и Вы видите, что это приведет к дурным последствиям. Вы обращаетесь к нему с этим — он не реагирует. Вы выбираете подходящий момент, говорите ему об этом второй раз и третий раз — всё. Этого будет достаточно, донимать человека бесконечно своими доводами не надо. Преподобные Варсонофий и Иоанн говорят о том, что не только высказывать свое мнение, но и предлагать свою помощь нужно до трех раз — и затем отходить, потому что дальнейшее уже может привести к спору. Это условное, конечно, ограничение, но тем не менее нужно себя ограничивать. Хотя строго формально относиться тоже не стоит — особенно с очень близкими людьми бывают темы, к которым больше трех раз на протяжении жизни приходится возвращаться.

(окончание следует)

Игумен Нектарий (Морозов)

Подготовила Елена Сапаева

Петропавловский листок, №36 март 2018г.