«Не песок, но Христа основание имуще».
Из канона Обновления Храма Воскресения
Христова в Иерусалиме (13/26 сентября)
13 декабря 2017 года произошло долгожданное для всех, кому дорог Петропавловский храм, событие: Великое освящение нашего храма. Великое освящение, при отсутствии экстремальных происшествий (осквернение, передвижение престола, смерть человека в храме), происходит один раз в «жизни» любой церкви. Эта служба торжественна, как Пасха, и в чем-то похожа на таинство Крещения человека. Это не финальный аккорд, но водораздел: было — «до», теперь — «после». Что же меняется в бытии храма и его прихожан? О чем мы молимся Богу на Великом освящении, что поет хор и каков смысл тех священнодействий, которые совершаются? Об этом расскажет певчая праздничного хора Петропавловского храма Юлия Посашко. И мы надеемся, что этот материал позволит всем участникам торжества пережить этот волнительный, радостный, неповторимый день еще раз, а для тех, кому не удалось побывать на богослужении, раскроет смысл чина Великого освящения.
Предощущение праздника
Начинается чин освящения в алтаре, поэтому большинство из нас смогут увидеть эту часть службы лишь на фотографиях. Первое действие — это установка престола. В нашем храме их два: во имя святых апостолов Петра и Павла и во имя святителя Нектария, митрополита Пентапольского.
Установка — в прямом смысле слова. Столпы престола (т.е. «ножки») окропляются святой водой, в углубления по углам вливается воскомастих — специальный состав на основе воска с добавлением ароматических веществ. Сверху кладется доска престола, и архиерей и служащие священники прибивают ее к столпам четырьмя гвоздями, символизирующими те, которыми Спаситель был прибит ко Кресту.
Надо оговориться — впервые, наверное, Великое освящение доверено петь хору храма, а не приглашенному, архиерейскому. Для многих из певчих это — первая подобная служба. Но волнения нет: «заразительно» спокойствие регента, Тамары Пенкиной (потом она признается: «Я просто знаю: если позволю себе волноваться, будет волноваться весь хор. Поэтому… зачем?»).
И мы — спокойны. Затаенное предощущение радости. Так ребенок ждет приближения новогодней полуночи.
Для хора Великое освящение начинается (не считая тех песнопений, которые полагаются на любой архиерейской службе) пением псалмов: Вознесу Тя, Боже мой, Царю мой, и благословлю имя Твое во век века (Пс. 144,1), Господь пасет мя, и ничтоже мя лишит (Пс. 22, 1). Это псалмы ликующие, победные, как и вся служба (даже покаянный 50-й псалом прозвучит на ней с середины: со слов «Сердце чисто созижди во мне, Боже», а не с привычных «Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей»).
Фото Александра Курочкина
Установив престол, священнослужители омывают его: теплой водой, потом вином, смешанным с розовой водой. Даже не зная, откуда этот элемент чина Великого освящения, легко понять: в повседневной жизни мы так не делаем. Значит, и сам храм, и то, что совершается в нем, требует особого, неповседневного отношения — даже если ты бываешь в доме Божием очень часто, ощущение инаковости этого момента должно оставаться.
Неслучайно один из самых красивых псалмов поется как раз во время омовения престола: Коль возлюбленна селения Твоя, Господи сил! Желает и скончавается душа моя во дворы Господни [тоскует и томится душа моя, стремясь во дворы Господни.— пер. Е.Н. Бируковой и И.Н. Бирукова], сердце и плоть моя возрадовастася о Бозе живе... Блажени живущии в дому Твоем: в веки веков восхвалят Тя… Яко лучше день един во дворех Твоих паче тысяч, изволих приметатися в дому Бога моего паче, неже жити ми в селениих грешничих [предпочту я стоять у порога дома Твоего, чем жить в шатрах грешников.— пер. Е.Н. Бируковой и И.Н. Бирукова] (Пс. 83, 2-3, 5, 11).
Надо заметить: почти каждое богослужение и каждый чин преисполнены Псалтирью, но ты не перестаешь поражаться ее уместности. Таково богатство этой книги. Так, тех, кто заботился о строительстве храма, мы сравниваем с царем Давидом: Вспомни, Господи, Давида и всю кротость его, как поклялся он Господу, дал обет Богу Иакова: «Не войду я в шатер дома моего, не взойду на устланное ложе мое, не дам сна очам моим, и векам моим — дремоты… пока не найду места Господу, обители Богу Иакова!» (Пс. 131, 3–5).
Храм как живой человек
Что происходит дальше? Престол помазывается святым миром (вспомним таинство Миропомазания, в котором новокрещеному христианину дается благодать Святого Духа), обвязывается веревкой и облачается под пение стихов Господь воцарися, в лепоту облечеся (Пс. 92, 1) — ведь мы готовим чертог Царю.
Затем архиерей кадит алтарь и весь храм. Кропятся святой водой и помазываются святым миром стены — словно это плоть, а не кирпич, словно храм — живое существо (эту аналогию приведет потом Владыка в своем слове к прихожанам).
Умолкает на время Псалтирь: архиерей произносит молитву, прося, чтобы наш храм, «к Божию песнопению созданный», Господь исполнил Своей славы, чтобы принял служение в нем священников к исправлению жизни и исполнению всякой правды.
Фото Марии Ковалевой
И вот начинается крестный ход. От алтарной свечи зажигаются маленькие пучки свечей — их Владыка раздает всем молящимся. Ощущения пасхальные: как тогда тихое «Христос воскресе из мертвых…» из алтаря исходит и заполняет весь храм, так и сейчас — огонек свечей. Мы — готовимся тоже. По свойству профессии или послушания для певчих на такой важной службе большей частью существует только две реальности: руки регента и ноты. Задача — не потерять из виду ни одну из них. И тут уже немного волнуемся, потому что крестный ход... это крестный ход, дело непредсказуемое!
Поется тропарь мученика. Но… как же так? Ведь наш храм — святых апостолов, второй придел посвящен святителю Нектарию Эгинскому. Всё становится на свои места, если вспомним: мощи мучеников обычно закладываются под престол и в антиминс (плат, который лежит на престоле и без которого невозможно совершение Литургии). Ради этого и поем мученические тропари. И просим, чтобы нам быть их, мучеников, подражателями (такое прошение, слово в слово, действительно есть в молитве архиерея — есть над чем задуматься...).
Почти Пасха
Крестный ход с мощами святого (их несет Владыка) идет вкруг храма под пение: мы молим Бога сохранить храм, как бы принося дело наших рук Тому, Кто создал нас самих: «Небесного круга Верхотворче, Господи, и Церкви Зиждителю, Ты меня утверди в любви Твоей, желаний краю, верных утверждение, едине Человеколюбче». Вернувшись ко входу, первыми в храм заходят певчие… и двери за ними закрываются. Как на Пасху, замираем в ожидании: мы — с одной стороны, прихожане и клир — с другой. И тут тоже будет «перекличка», только не с возглашением Воскресения Христова, а со стихами псалма: Возьмите врата князи ваша, и возьмитеся врата вечная: и внидет Царь Славы — Кто есть Сей Царь Славы? — Господь сил, Той есть Царь Славы! (Пс. 23, 9-10).
По толкованию святителя Афанасия Великого, эти слова — пророчество о Вознесении Христа: так Ангелы, служащие Ему на земле, дают знать Небесным Силам, что идет Господь и надо отворить ему врата Небесные (см.: Афанасий Великиий, свт. Толкования на псалмы). Мы же снова позволим себе заметить, что за слова произносим: принадлежащие Ангелам...
Фото Марии Ковалевой
Итак: открываются двери. Надо быть на верхнем клиросе довольно быстро. Что ж — «довольно быстро» идем, вернее — почти бежим! Оставшиеся наверху певчие встречают всех входящих тропарем Обновления Иерусалимского храма с уже знакомым нам напоминанием — церковь есть отражение Неба на земле: «Якоже вышния тверди благолепие и нижнюю споказал еси красоту святаго селения славы Твоея, Господи. Утверди сие во век века, и приими наша в нем непрестанно приносимая Тебе моления, Богородицею, всех Животе и Воскресение».
Вернувшись в алтарь, Владыка произносит молитву. Едва-едва она, как и вся служба Великого освящения, вмещает ликование о той красоте, которую мы видим вокруг, и о Том, Кто эту красоту создал: «Наблюдая, как каждое утро солнечный свет обновляет угасший было в ночи день, мы славим Тебя, Солнце Истинного Дня, Свет Невечерний…» (ср.: Большой Требник. Чин освящения храма, от архиерея творимаго).
Не требующее перевода
Звучит ектения краткая, почти «домашняя»: о строителях и благотворителях храма, о братии, о всех в нем трудящихся и молящихся.
Фото Александра Курочкина
Впереди — Литургия. В какой-то мере сейчас будет проще: хотя песнопения — новые и совсем не простые, чин — знаком. Но разве может быть знакома и привычна тайна? К сожалению, может. И хочется попросить Бога, чтобы никогда Литургия для нас не стала «чем-то привычным»; чтобы нам не перестать видеть в чуде — чудо, в храме — Царский чертог, и, «дондеже время жития», стараться, чтобы содержание души все меньше диссонировало с той красотой, которую являет собой храм — подобный Небу (на церковнославянском — «небоподобный») дом Божий.
P.S. Был все-таки еще момент, не лишенный волнения,— как о нем умолчать? Когда в непрерывающейся «перекличке» алтаря и клироса повисла пауза, и мы затихли, чтобы услышать, что говорит Владыка стоящему перед ним отцу Нектарию, нашему настоятелю. А расслышав, пропели — «Аксиос!». И может быть, впервые для всех, кто находился в храме, не нужно было никакого перевода этого греческого слова.
Юлия Посашко
Петропавловский листок, №33 декабрь 2017